— Спасибо, — возбуждённо потирая руки, ответил Саид. — Сегодня же отцу позвоню. И да, и с инженерами, и с рабочими у нас очень сложно… Одни крестьяне да торговцы… Не считая кочевников, но с ними вообще все непросто…

— Инженеров берите из Европы, а рабочих можете из Китая привезти. Очень старательные работники!

— Китайцы атеисты, султан, конечно, прогрессивный, но не настолько, чтобы привозить атеистов в страну…

— Ну тогда индусов или пакистанцев, там много мусульман… Хотя работники будут уже не те…

Тут зашла Виктория и позвала нас на дегустацию торта. Саид тут же поднялся и направился за ней на кухню.

— Как же хорошо, что ты придумал, чем ему заняться после учёбы! — прошептал Фирдаус, когда мы остались одни. — Вроде, он и друг мой, но мне так не хочется давать ему лицензию на чемоданы. Это же правда, что он сказал, что у них там квалифицированной рабочей силы практически нет, которая могла бы на фабрике работать. И кого он еще и когда завезет, чтобы смогли работать нормально. Сам понимаешь, какое качество продукции можно ожидать. Нам ни к чему, если наши чемоданы потом в руках у людей начнут разваливаться…

— Ну, это пока, со временем всё будет. Но ты предупреждай в следующий раз, что тебе надо избавиться от просьбы дать кому-то лицензию на чемоданное производство. Я тогда активнее буду придумывать варианты, — улыбнулся я.

Мы с удовольствием пробовали Дианкин торт, получилось великолепно. Сестра неплохо набила руку. Но Саид с Викторией вскоре засобирались. Саиду резко приспичило на родину позвонить. Похоже, не терпелось с отцом обсудить перспективы развития нового бизнеса.

Вспомнил вдруг, что там на какого-то мелкого ребенка в группе у Дианы собирали. Положил на стол десятку и сказал, что мне Костян про этого ребенка рассказал. И говорю Диане — передай, мол, матери этого ребенка.

А она вдруг засмущалась и деньги мне возвращает. Говоря, что Костян что-то там неправильно понял. Ну, ладно… ей виднее, конечно…

Мы с Галиёй обменялись недоуменно взглядами, и тоже решили домой ехать. Нельзя злоупотреблять помощью Алироевых. Эль Хажжи пошли нас провожать.

— Как у тебя со временем? — спросил Фирдаус, когда мы спускались по лестнице. — Будет возможность продолжить с нами занятия?

— Да, Паш, — поддержала его Диана. — Так иногда знаний не хватает. Так жалею, что не слушала твои лекции, когда ты для Фирдауса, Аиши и Марата их читал.

— Серьёзно? — удивлённо посмотрел я на сестру. Это что-то новенькое…

— Да, я тоже буду слушать, — уверенно заявила Диана.

— Может, Саид, ты тоже хочешь к нам присоединиться? — спросил друга Фирдаус, когда мы вышли на улицу.

Мне совсем не понравилось, что он предлагает это, не спросив сначала меня. Я и так рискую, занимаясь обучением азам рыночной экономики в СССР. Но пока что это все родственники и свойственники, еще не так подозрительно… А если еще и какой-то Саид появится из султаната… Оно мне надо? Тем более, я понятия не имею, не будет ли он трепаться об этом на каждом углу…

— О, нет, спасибо, — к счастью, замахал он на нас руками. — Мне в университете хватает лекций.

Саид с Викторией попрощались с нами и пошли в сторону метро. А мы ещё обсудили с Эль Хажжами, где и когда нам собираться на занятия. Предложил им опять собираться в клубе любителей старины при заводе «Полёт». В принципе, это всех устроило.

А вообще, надо приличную баню строить у бабушек в Коростово, — думал я по дороге домой. — И при ней комнату отдыха. А что? Деньги есть. И никто не придерётся, если родственники на даче в бане будут собираться. А чем мы там после того, как попаримся, будем заниматься, никто и не узнает. Да и какие подозрения вообще могут быть? Это же баня! Подумают, что мы там пиво пьем, да рыбкой закусываем…

Припарковав машину во дворе, отправил Галию домой, а сам направился к телефону-автомату, чтобы позвонить антиквару Шестинскому, что Мещеряков рекомендовал. Баня баней, а деньги, всё равно, куда-то надо вкладывать. Их слишком много, надо начинать инвестировать. И в тайниках стола, что генерал Балдин подогнал, ещё полно места.

Хорошо, конечно, чемоданное производство идет у Тарека, но я не готов держать все активы в одной корзине. Вот мало ли Тарек завтра помрет, и начнут сыновья делить его наследство. Жадность взыграет, каждому больше захочется… Останется ли хоть что-то от моей доли? И я не параноик, я просто много всякого видел при рынке, чтобы не иметь иллюзий… А если еще учесть, что Диана девушка горячая, любовь к Фирдаусу у нее может пройти, а дальше все вплоть до развода с понятными взаимными обидами, то мои шансы хоть что-то получить при этом варианте еще больше снизятся. Так что, чтобы не вступать в лихие девяностые только с надеждой, что заграница нам поможет, надо и здесь крутиться, как в последний раз…

В воскресенье к одиннадцати утра поехал к антиквару. Квартира у него была в хрущевке, и никаких особо старых вещей я в ней не увидел. Сам хозяин, Шестинский Марк Семёнович оказался достаточно своеобразным мужиком лет сорока пяти. Прикидывался улыбающимся простачком, дружбаном и рубахой-парнем, а сам весь собран, напряжён, готов в любой момент сорваться с места… Правда, что будет дальше, я не смог просчитать. Глядя на его совершенно холодные глаза, можно было ожидать чего угодно, от того, что он вдруг сгинет в потайной двери с деньгами, до того, что выставит меня вон. Ну, работа у него такая специфическая… Не любят у нас органы правопорядка нумизматов… Филателистов, вон, практически не трогают, а нумизматов сильно прижимают. Скорее всего, из-за того, что речь иногда идет о драгметаллах, а не только о клочках штампованной и раскрашенной бумаги. Хотя, учитывая сколько стоят некоторые особо редкие марки, они филателистов попросту недооценивают… С небольшой, но продуманной коллекции марок денег хватит и на кооперативную квартиру, и на машину, и на золото с серебром. Жаль, что я не силен во всем этом…

И со мной антиквар-нумизмат был даже слишком насторожен. Несмотря на то, что я сказал, что от Мещерякова, и специально рассказал, что старшие товарищи рекомендовали обратить внимание на его коллекцию старинных монет восемнадцатого века, чтобы он понял, что я не подставной.

Но он долго ходил вокруг да около.

— Дайте хоть каталог импортный с монетами посмотреть, — не выдержал в конце концов я.

Тут он рассмеялся, усмехнулся, с интересом глядя на меня, и достал толстый прошлогодний каталог «World coins».

— И куда смотреть? — спросил я, заметив несколько закладок.

— Вот, — открыл он одну из них. — Золотые два рубля тысяча семьсот двадцать седьмого года.

Минимальная стоимость монеты, согласно каталогу, была от четырёхсот пятидесяти долларов и выше, видимо, в зависимости от состояния.

Нехило так, — подумал я, — но это восемнадцатый век.

— И какая тут ваша цена? — спросил я.

— Минимальная, — ответил он. — Мы же не в Европе. И качество не самое лучшее…

— Хорошо. Четыреста пятьдесят… И по какому курсу? — спросил я.

— Ну, а сколько вы дадите?

— Я, знаете ли, с валютой дела никогда не имел…

Ну а как отвечать? Доллары на руках — статья уголовная однозначно… Более того, достань я сейчас вдруг доллары, и сделка точно сорвется. Он сам испугается…

Он усмехнулся, глядя на меня, и помолчав, сказал:

— Полтора рубля курс вас устроит?

Полтора рубля за доллар на чёрном рынке? По-моему, это не так и много. Помнится, за чеки предлагают сейчас и два рубля…

— Устроит, — немного помедлив, ответил я.

Он вышел из комнаты и вскоре вернулся. Затем подошёл к столу и молча положил на него монету.

Золотая монета, небольшая, сантиметра два в диаметре, слегка пошарпанная, профиль императора с одной стороны, что-то непонятное с другой…

— И эта фитюлька стоит шестьсот семьдесят пять рублей? — удивлённо констатировал я.

— Эта фитюлька стоит гораздо больше, — возразил мне Шестинский. — Она еще в неплохом состоянии. Такие монеты до шестисот долларов в цене доходят.